Великие о Стендале

Ортега-и-Гасет (испанский философ)
«Стендаль всегда рассказывает, даже когда он определяет, теоретизирует и делает выводы. Лучше всего он рассказывает»

Симона де Бовуар
Стендаль «никогда не ограничивал себя описанием своих героинь как функции своего героя: он придавал им их собственную сущность и назначение. Он делал то, что мы редко находим у других писателей - воплощал себя в женских образах».




Стендаль. Люсьен Левен (Красное и Белое)

93

—  Какова глубина рва, вырытого между Тюильрийским дворцом и садом? — опросил его однажды граф де Васиньи.
— Не знаю, — ответил Люсьен, — но мне кажется, что перейти его с оружием в руках не так легко.
—  Как? Неужели там футов двенадцать — пятнадцать глубины? Но тогда воды Сены должны заливать его дно.
— Вы заставляете меня призадуматься... Мне кажется, что дно у него всегда сырое. Но, может быть, там не более трех-четырех футов глубины. Мне никогда не приходило в голову обследовать этот ров; -однако я слышал, что о нем говорили как о военном укреплении.
И минут двадцать Люсьен пытался развлечься этим двусмысленным разговором.
Однажды Люсьен был свидетелем того, как г-н д'Антен совершенно вывел из терпения г-жу д'Окенкур. Этот милый молодой человек, настоящий француз, нисколько не заботившийся о будущем, желавший нравиться, склонный к веселости, в тот день совершенно сошел с ума от любви и нежной меланхолии; он потерял голову, всячески стараясь быть любезнее, чем обычно. Вместо того чтобы пойти немного прогуляться и вернуться позднее, как вежливо предлагала ему г-жа д'Окенкур, г-н д'Антея ограничился тем, что шагал взад и вперед по гостиной.
— Сударыня, мне очень хочется, — ска-вал Люсьен, — подарить вам маленькую английскую гравюру в прелестной старинной раме; я попрошу у вас разрешения повесить ее в вашей гостиной, а если когда-нибудь я не увижу ее на обычном месте, я не переступлю больше порога вашего дома, чтобы дать вам понять, до чего я раздосадован столь жестоким поступком.
—  Дело в том, что вы умный человек, — со   смехом   ответила она ему, — вы не так глупы, чтобы влюбиться... Господи! Может ли что-нибудь быть скучнее любви!..
Но бедному Люсьену редко приходилось слышать такие речи; жизнь его снова становилась очень тусклой и однообразной. Его -принимали в гостиных Нанси, у него были слуги в великолепных ливреях, собственный тильбюри и коляска, которые его мать выписала ему из Лондона и которые новизною могли спорить с экипажами г-на де Санреаля и других местных богачей; он имел удовольствие сообщать своему отцу анекдоты о лучших домах Нанси. И, несмотря на все это, он скучал ничуть не менее, чем в ту пору, когда, не зная ни души, проводил вечера, гуляя по улицам Нанси.
Часто, собираясь войти к кому-нибудь, прежде чем подвергнуть себя мучениям, которые сейчас должны были причинить ему крики, терзавшие его слух, он останавливался на улице. «Войти ли?» — колебался он. Иногда он еще на улице слышал эти крики. Разглагольствующий провинциал, прижатый к стене, бывает ужасен: когда ему нечего -больше сказать, он прибегает к силе своих легких; он гордится ею и не без основания, ибо часто именно этим превосходит своего противника и заставляет его замолчать.

Возврат к списку

aa