79

Как человек благоразумный, Люсьен всячески старался быть учтивым с г-ном де Сов д'Окенкуром, который гордился тем, что является носителем двух прославившихся фамилий: первой — при Карле IX, второй — при Людовике XIV.
Прислушиваясь к медленным, изысканным и бесцветным речам г-на д'Окенкура, Люсьен внимательно разглядывал его жену. Г-же д'Окенкур можно было дать на вид лет двадцать пять, а то и двадцать четыре. Она была блондинка с большими голубыми, восхитительно живыми, отнюдь не томными глазами, приобретавшими томное выражение, лишь когда ей становилось скучно, но сразу вспыхивавшими от счастья при первой же веселой или просто необычной мысли. Прелестный свежий рот поражал своими тонкими, законченными очертаниями, сообщавшими всему лицу восхитительное благородство. Нос с легкой горбинкой дополнял очарование этого восхитительного лица, ежеминутно менявшего выражение, в зависимости от малейших оттенков чувств, волновавших г-жу д'Окенкур. В ней не было и тени лицемерия; при таком лице оно было бы просто невозможно.
В Париже г-жа д'Окенкур слыла бы первейшей красавицей; в Нанси же, в лучшем случае, ее признавали красивой. Видя, как обращается. к ней г-жа де Серпьер, Люсьен постиг всю • глубину ненависти, с которой здесь к ней относились. Он нашел слишком подчеркнутым и ненависть святош и безразличие молодой женщины к светской молве. К концу обеда Люсьен относился уже с неподдельной благожелательностью к маркизу д'Антену и к его прелестной любовнице. За кофе г-н Дю Пуарье получил возможность осторожно отвечать на многочисленные вопросы, которые ему задавал Люсьен насчет г-на д'Окенкура.
—  Она искренно обожает своего друга и ради него идет на самые безрассудные поступки; его несчастье — вернее, несчастье для его славы — в том, что, после того как она в течение двух-трех лет восхищалась им, она теперь находит в нем смешные стороны. Вскоре он внушит ей смертельную скуку, которую ничем нельзя будет превозмочь. Это будет зрелище, за которое стоит заплатить деньги: мы увидим, как эта скука подвергнет жестокому испытанию ее доброту; ибо это добрейшее сердце на свете, больше всего опасающееся причинить кому-нибудь настоящее зло. Забавнее всего то (я потом расскажу вам об этом подробнее), что последний из ее любовников влюбился в нее до безумия, влюбился трагически, как раз в тот момент, когда начал ей надоедать. Она была этим горько удручена и полгода не знала, как избавиться от него наиболее гуманным образом. Я видел, что она готова обратиться ко мне за советом по этому поводу; в такие моменты она бесконечно остроумна.