67

—  Мне безразлично, верно ли все это или ложно, — продолжал самым непринуждённым тоном Люсьен. — Я не изучал богословия; покуда мы еще находимся в области положительных интересов. Когда-нибудь на досуге мы, быть может, сумеем вдвоем погрузиться в глубины немецкой философии, столь любезной   и   столь  ясной избранным умам. Один ученый приятель сказал мне, что, исчерпав все свой доводы, она прекрасно объясняет, обращаясь к вере, все, чего не могла объяснить простым рассудком. А я уже имел честь доложить вам, милостивый' государь, что еще не решил, вступлю ли я со временем в деловые сношения с торговой фирмой, включающей веру в свой основной капитал.
—  Прощайте, сударь, я вижу, что вы скоро Перейдете на нашу сторону, — ответил с весьма удовлетворенным видом доктор. — Мы во всем согласны Друг с другом, — прибавил он, хлопнув Люсьена по груди, — а пока, надеюсь, на некоторое время мне удастся избавить вас от припадков вашей «летучей подагры».
Он написал рецепт и ушел.
«Он менее глуп, — решил, уходя, доктор, — чем эти ничтожные парижане, каждый год проезжающие через наш город, чтобы поглазеть на Люневильский лагерь или на Рейнскую долину. Он с толком повторяет урок, усвоенный в Париже у одного из этих безбожников, заседающих в институте. Весь этот очаровательный макиавеллизм, к счастью, сплошная болтовня, и ирония, сквозящая в его речах, еще не проникла в его душу: мы с него справимся. Надо заставить его влюбиться в одну из наших дам: госпоже д'Окенкур следовало бы решиться бросить этого д'Антена, который никуда не годится, так как он разоряется» и т. д.
К Люсьену снова вернулась его живость и парижская веселость: он стал задумываться над всеми этими прекрасными вещами лишь после того, как пережил в Нанси полосу чудовищной Пустоты и равнодушия ко Всему на свете.
Поздно вечером к нему зашел г-н Готье.
—  Я в восторге от этого доктора, — заявил ему Люсьен: — на Всем свете не сыскать более занимательного шарлатана.
—  Он почище шарлатана, — возразил республиканец Готье. — В молодости, когда у Него было ещё мало пациентов, Он выписывал рецепт и затем бежал к аптекарю, чтобы самому приготовить лекарство. Через два часа он возвращался к больному, чтобы проверить его действие. В настоящее время в политике он тот же, кем некогда был в своей профессии; ему надлежало бы быть префектом департамента. Несмотря на его пятьдесят лет, основные черты характера этого человека — потребность действовать и резвость ребенка. Одним словом, он до безумия любит то, что, как общее правило, причиняет людям   столько   неприятностей: он любит труд. Он испытывает потребность говорить, убеждать, вызывать события и в особенности преодолевать всяческие препятствия. Он бегом подымается на пятый этаж, чтобы преподать фабриканту зонтиков советы по его домашним делам. Если бы партия легитимистов имела во Франции двести таких человек и умела использовать их как следует, правительство лучше обращалось бы с нами, республиканцами.