10

Подполковник Филото заговорил о себе и говорил много; он долго рассказывал, как и за что получил он свои первые офицерские погоны в Египте, в первом сражении под стенами Александрии; рассказ был великолепен, дышал правдой и глубоко взволновал Люсьена. Но старый солдат, характер которого был надломлен пятнадцатью годами Реставрации, нисколько не возмущался при виде «парижского франта», сразу при вступлении в полк получающего чин корнета, и так как, по мере того как Филото покидал героизм, в его голове зарождались всякие спекулятивные комбинации, он тут же начал соображать, какую пользу можно будет извлечь из молодого человека; он спросил Люсьена, депутат ли его отец.
Господин Филото отклонил приглашение на обед к г-же Левен, переданное ему Люсьеном, но на третий день без церемоний принял в подарок пенковую трубку с великолепным массивным чеканного серебра чубуком; Филото принял ее из рук Люсьена, как получают обратно долг, и даже не подумал поблагодарить.
«Это означает, — решил он, закрывая дверь за Люсьеном, — что франт, поступив в полк будет часто проситься в отпуск, чтобы прокучивать деньги в соседнем городке... И, — прибавил он, взвешивая в руке отделанную серебром трубку, — вы получите эти отпуска, господин Левен, но получите их только через мое посредство; я никому не уступлю такого клиента: ведь он, быть может, тратит по пятисот франков в месяц; его отец, вероятно, бывший военный комиссар или поставщик; эти деньги когда-то были украдены у бедного солдата... Конфисковать!» — заключил он улыбаясь. И, запрятав чубук среди своего белья, он запер на ключ ящик комода.