Великие о Стендале

Ортега-и-Гасет (испанский философ)
«Стендаль всегда рассказывает, даже когда он определяет, теоретизирует и делает выводы. Лучше всего он рассказывает»

Симона де Бовуар
Стендаль «никогда не ограничивал себя описанием своих героинь как функции своего героя: он придавал им их собственную сущность и назначение. Он делал то, что мы редко находим у других писателей - воплощал себя в женских образах».




Стендаль. Люсьен Левен (Красное и Белое)

419

Люсьен застал женщину потерявшей голову от любви и которой стоило большого труда рассуждать здраво. Она поистине с удивительным искусством и чрезвычайной деликатностью умудрилась подойти к весьма щекотливому вопросу, предложив ему получать от нее двенадцать тысяч франков ежет-годно и прося его только об одном: навещать ее на положении доброго друга четыре раза в неделю.
— В остальные дни я буду жить ожиданием встречи с вами!
Люсьен понял, что, если он ответит, как должно, это вызовет бурную сцену. Он объяснил ей, что по некоторым причинам об этом можно будет поговорить серьезно только через полгода и что он оставляет за собою право письменно ответить в течение суток.
Несмотря на всю осторожность, это неприятное свидание не обошлось без слез и продолжалось два с четвертью часа.
В эти дни Люсьен вел переговоры совсем другого характера со старым генералом, который, хотя уже четыре месяца собирался уйти со своего поста, однако все еще был военным министром.
За несколько дней до поездки Люсьена в Версаль к нему явился один из адъютантов генерала, который от имени министра предложил ему прибыть на другой день в военное министерство в половине седьмого утра.
Люсьен отправился туда еще полусонный.
Его уже ожидал старый генерал, походивший на больного сельского священника.
— Итак, молодой человек, — проговорил ворчливым тоном старый генерал, — sic transit gloria mundi. Еще один разорившийся. Боже великий! Не знаешь, во что вложить свои деньги. Единственное верное дело — земля, но фермеры никогда не вносят арендной платы. Правда ли, что вы не захотели объявить себя банкротом и продали свою фирму за сто тысяч франков?
— Совершенно верно, господин генерал. — Я знал вашего отца, и покуда я еще тяну эту лямку, я хочу испросить для вас у его величества место с окладом в шесть — восемь тысяч франков. Где бы вы желали служить?
— Подальше от Парижа.
— Ах, я вижу, вы хотите быть префектом, но я не желаю ничем быть обязанным этому негодяю де Везу. Итак, лишь не это, Ларирета! (Последние слова он пропел.)
— Я не думал о префектуре: за пределами Франции, хотел я сказать.
— С друзьями надо говорить начистоту. Чорт возьми! Я не намерен здесь заниматься с вами дипломатией. Значит, секретарем посольства?
— Я не в таких чинах, чтобы быть первым секретарем; самое дело мне незнакомо. Быть атташе —слишком мало; у меня тысяча двести франков ежегодного пенсиона.
— Я не сделаю вас ни первым, ни последним, но вторым. Господин Левен, кавалер ордена Почетного Легиона, докладчик прошений, лейтенант кавалерии, имеет кое-какие права. Напишите мне завтра, согласны вы или нет быть вторым секретарем.
И маршал отпустил его жестом руки, сказав:
— Честь имею!
На следующий день Люсьен, посоветовавшись для вида с матерью, сообщил генералу о своем согласии.
По возвращении из Версаля он застал у себя записку от адъютанта генерала, приглашавшего его прибыть в министерство в тот же вечер к девяти часам.
Люсьену ждать не пришлось.

Возврат к списку

aa