418

— Я отвечу вам откровенно: когда я работаю вместе с господином Коффом по утрам, у меня к обеду пропадает весь аппетит. Это глубоко порядочный человек, но один его вид делает меня несчастным. Однако пусть никто не посмеет сказать, что фирма Лефр и Говарден отказалась принять предложение, сделанное кем-нибудь из Левенов. Наша окончательная цена за полную переуступку — сто тысяч франков наличными, тысяча двести франков пожизненного пенсиона для госпожи Левен, столько же для вас, сударь, с оставлением вам всей обстановки, серебра, лошадей, карет и так далее, за исключением одного портрета — господина Левена и другого — господина Ван-Петерса, по вашему выбору. Все это внесено в этот проект договора, насчет которого я предложил бы вам посоветоваться с человеком, пользующимся уважением всего Парижа и чье имя почтительно произносится каждым коммерсантом — с господином Лафитом.
Я добавлю сюда, — сказал г-н Лефр, подходя к столу, — пожизненный пенсион в шестьсот франков для господина Коффа.
Все дело было закончено так же гладко, как началось. Люсьен посоветовался с друзьями отца, причем многие из них, будучи выведены из себя, бранили его за то, что он не согласился на банкротство, уплатив кредиторам шестьдесят процентов.
— Что с вами будет, если вы впадете в нужду? — говорили они. — Никто не пожелает вас принимать.
Люсьен и его мать ни секунды не колебались. Сделка была заключена с г-дами Леф-ром и Говарденом, назначившими г-же Левен четыре тысячи франков пожизненного пенсиона, потому что какой-то другой служащий предложил эту надбавку. В остальном договор был подписан с вышеуказанными оговорками. Покупатели выплатили сто тысяч франков наличными, и в тот же самый день г-жа Левен пустила в продажу .своих лошадей, кареты и серебряную посуду. Сын ни в чем ей не перечил и заявил, что ни за что на свете не возьмет ничего, кроме своего пожизненного пенсиона в тысячу двести франков и двадцати тысяч франков капитала.
За все это время Люсьен видел очень мало людей. Как стойко ни переносил он разорение, но соболезнования окружающих были бы ему в тягость.
Вскоре он натолкнулся на клеветнические слухи, распускаемые на его счет агентами графа де Босеана. Общество поверило, что катастрофа нисколько не повлияла на спокойствие Люсьена, потому что в сущности он был сен-симонистом, и если бы это учение его не удовлетворяло, он сам создал бы другую теорию.
Люсьен был очень удивлен, получив письмо от г-жи Гранде, которая жила теперь в загородном доме близ Сен-Жерменского предместья; она назначила ему свиданье в Версале, на Савойской улице, в доме № 62.
У Люсьена было сильное желание уклониться, но потом он подумал: «Я достаточно виноват перед этой женщиной; пожертвуем ей еще один час».