Великие о Стендале

Ортега-и-Гасет (испанский философ)
«Стендаль всегда рассказывает, даже когда он определяет, теоретизирует и делает выводы. Лучше всего он рассказывает»

Симона де Бовуар
Стендаль «никогда не ограничивал себя описанием своих героинь как функции своего героя: он придавал им их собственную сущность и назначение. Он делал то, что мы редко находим у других писателей - воплощал себя в женских образах».




Стендаль. Люсьен Левен (Красное и Белое)

393

Она захотела сыграть с ним партию в шахматы.
В этот вечер она была оживлена, блистала еще более удивительной свежестью, чем обычно. В ее красоте не было ничего величественного, ничего неприступного, словом, ничего такого, что пленяет избранные сердца и внушает страх большинству людей.
Успех г-жи Гранде у пятнадцати — двадцати мужчин,, один за другим подходивших к столику с шахматами, был поразителен.
«И такая женщина почти ухаживает за мной!—думал Люсьен, доставляя г-же Гранде удовольствие выигрывать у него. — Должно быть, я изрядный чудак, если это мне не доставляет счастья».
Вдруг у него мелькнула мысль: «Я нахожусь в таком же положении, как мой отец: я потеряю свое положение в этом салоне, если не воспользуюсь ее благосклонностью, и кто мне поручится, что впоследствии я не пожалею об этом? Я всегда презирал это положение, но я никогда не занимал его. Отнестись к нему с презреньем было бы глупо».
— Какая для меня жестокая радость играть с вами в шахматы! Если вы не ответите на мою роковую любовь, мне ничего другого не останется, как пустить себе пулю в лоб.
— В таком случае оставайтесь в живых и любите меня... Сегодня вечером ваше дальнейшее присутствие совсем лишило бы меня самообладания, необходимого, чтобы поддерживать разговор со столькими людьми. Пойдите побеседуйте минут пять с моим мужем, а завтра, в час дня, если будет хорошая погода, приезжайте верхом.
«Итак, я счастлив!» — подумал Люсьен, садясь в кабриолет.
Не проехал он и ста шагов, как остановил лошадь.
«Я, значит, в самом деле счастлив, —■ мысленно повторил он, приказав слуге править вместо него, — если я так смущен.
И это — все счастье, какое может дать свет? Отец будет составлять министерство, он играет самую видную роль в палате; самая блестящая женщина в Париже, кажется, готова уступить моей мнимой страсти».
Сколько ни возвращался Люсьен к перспективе этого счастья, сколько ни подходил к нему с разных сторон, вывод был единственным: «Насладимся вполне этим счастьем, чтобы не сожалеть, как ребенок, когда оно минет».
Несколько дней спустя Люсьен, выйдя из кабриолета, чтобы подняться к г-же Гранде, соблазнился великолепной луной, которую он увидал в ворота, выходившие па площадь Мадлен. Вместо того чтобы подняться наверх, он пошел по улице, к великому удивлению господ кучеров.
Желая избавиться от их взоров, он отошел шагов на сто, скромно прикурил свою сигару от жаровни торговца каштанами и направился дальше, любуясь красотой неба и предаваясь размышлениям.
Люсьен отнюдь не был посвящен отцом во все, что тот предпринял для него, и мы не скроем, что он был немного горд своим успехом у г-жи Гранде, безупречное поведение, редкая красота и крупное богатство которой создавали вокруг нее в парижском обществе известный ореол. Если бы ко всем этим данным она могла присоединить еще аристократическое происхождение, о ней говорила бы вся Европа, однако, несмотря на все ее старания, ей ни разу не посчастливилось принимать у себя английских лордов.
Люсьен теперь, по прошествии некоторого времени, гораздо сильнее ощущал это счастье, нежели в первые дни.

Возврат к списку

aa