382

— Таков, каков он есть, — ответил г-н Левея с шутливой серьезностью, доставлявшей ему столько удовольствия, — Ансельм в свои шестьдесят лет более деловой человек, чем господин Гранде. После того как ему дадут месяц на-то, чтобы он оправился от изумления, он будет решать дела, в особенности важные, где необходим подлинный здравый смысл, лучше господина Гранде. Но у Ансельма нет жены, которая вот-вот станет любовницей моего сына; и если доставить Ансельму пост министра внутренних дел, никто не увидит, что это Люсьена я сделал в его лице министром.
— Ах, вы говорите ужасные вещи! — воскликнула г-жа Левен, и улыбка, вызванная перечислением достоинств Ансельма, мгновенно исчезла. — Вы скомпрометируете моего сына. Люсьен станет жертвой этой беспокойной натуры, этой женщины, которая без устали гонится за счастьем и никогда не достигает его. Она сделает нашего сына таким же несчастным и мятущимся, как она сама. Но как его не возмутила вульгарность ее характера? Она — вечное подражание кому-то.
— Но ведь это самая красивая женщина Парижа, или по крайней мере самая блестящая. Она, во всем остальном такая рассудительная, не может завести себе любовника без того, чтобы об этом не знал весь Париж, и если только имя этого любовника хоть немного известно в 'свете, ее выбор выдвигает его в первый ряд.
После длительного обсуждения, доставившего некоторое удовольствие г-же Левсн, она в конце концов согласилась с этой истиной. Она ограничилась утверждением, что Люсьен слишком молод, чтобы предстать перед публикой, а в особенности перед палатой, в качестве политического деятеля.
— Его вина в том, что он обладает изящными манерами и уменьем одеваться. Поэтому я рассчитываю при первой же возможности проучить госпожу Гранде. Наконец, дорогой друг, я считаю, что мне удалось изгнать из его сердца образ госпожи де Шастеле, а сейчас я уже могу вам признаться, что она внушала мне немало страха.
Надо вам сказать, что Люсьен работает превосходно. Мне о нем восторженно отзывался старик Дюбрейль, бывший помощником начальника канцелярии еще двадцать девять лет назад при моем приятеле Крете. Люсьен справляется в министерстве с таким количеством дел,- которого хватило бы на трех начальников канцелярии. Он не дал себя развратить рутине, которую недоумки называют обычаем, неизбежной волокитой в делах. Люсьен разрешает все вопросы ясно и смело, быть может с риском скомпрометировать себя, но во всяком случае так, чтобы больше к ним не возвращаться. Он выказал себя врагом торговца, поставляющего бумагу министерству, и требует, чтобы изложение любого дела занимало не более десяти строк. Несмотря на урок, полученный в Кане, он продолжает действовать все так же отважно и твердо. И заметьте, что я, как мы условились, ни разу не высказал ему определенно моего мнения насчет его поведения при выборах господина Меробера. Косвенным образом я энергично защищал его в палате, но он мог счесть мои слова за выполнение родительского долга.