Великие о Стендале

Ортега-и-Гасет (испанский философ)
«Стендаль всегда рассказывает, даже когда он определяет, теоретизирует и делает выводы. Лучше всего он рассказывает»

Симона де Бовуар
Стендаль «никогда не ограничивал себя описанием своих героинь как функции своего героя: он придавал им их собственную сущность и назначение. Он делал то, что мы редко находим у других писателей - воплощал себя в женских образах».




Стендаль. Люсьен Левен (Красное и Белое)

357

Словом, несмотря на свою скупость и страх перед огнестрельным оружием, хитрый Дю Пуарье купил пару пистолетов: они в эту минуту были у него в кармане.
«Весьма возможно, — убеждал он себя,— что во время выборов, которые вызывают такое озлобление, господин Левен получил анонимное письмо, и тогда...»
Но Люсьен обнял его со слезами на глазах.
«Ax! Он все тот же» — подумал Дю Пуарье и испытал в этот момент чувство невыразимого презрения к нашему герою.
При виде его Люсьену показалось, что он в Нанси, в двухстах шагах от улицы, на которой живет г-жа де Шастеле. Дю Пуарье, быть может, совсем недавно беседовал с нею. Люсьен с умилением посмотрел на него.
«Как! — удивился Люсьен, — он уже не грязен! Новый сюртук, панталоны, новая шляпа, новые башмаки! Да это невиданно! Какая перемена! Как мог он решиться на эти ужасающие расходы?»
Как все провинциалы, Дю Пуарье преувеличивал проницательность и преступления полиции.
— Это очень глухая улица. Что, если министр, которого я высмеивал сегодня утром, подошлет четырех молодцов схватить меня и бросить в реку? Во-первых, я не умею плавать, а во-вторых, сейчас же заболею воспалением легких.
— Но эти четыре молодца имеют либо жен, либо любовниц, либо товарищей, если они солдаты; они разболтают об этом. К тому же неужели вы считаете министров такими подлецами?
— Они способны на все, — с горячностью возразил Дю Пуарье.
«Трусость неизлечима», — подумал Люсьен и пошел проводить доктора.
Когда они проходили вдоль ограды большого сада, страх доктора еще увеличился.
Люсьен почувствовал, что у Дю Пуарье дрожат руки.
— Есть ли при вас оружие? — спросил Дю Пуарье.
«Если я скажу ему, что у меня нет ничего, кроме тросточки, он способен упасть от страха и задержать меня здесь на целый час».
— Ничего, кроме пистолетов и кинжалов, — резко, по-военному, ответил Люсьен.
Страх доктора возрос еще больше: Люсьен услыхал, как у него застучали зубы.
«Если этот молодой офицер знает о проделке с подложным младенцем, которую я разыграл в передней госпожи де Шастеле, как легко ему здесь отомстить мне!»
Переступая через разлившуюся из-за недавнего дождя канаву, Люсьен сделал немного резкое движение.
— Ах, сударь, — душераздирающим голосом закричал доктор, — не мстите старику!
«Положительно, он сходит с ума».
— Дорогой доктор, вы очень любите деньги, по на вашем м.есте я или нанял бы экипаж, или отказался бы от красноречия.
— Я сотни раз твердил себе это, — сказал доктор, — но это сильнее меня; когда какая-нибудь идея приходит мне в голову, я словно влюбляюсь в трибуну, я глаз с нее не свожу, я бешено ревную ее к тому, кто ее занимает. Когда все молчат, когда толпа, в особенности все эти красивые женщины, внимательно слушают, я чувствую себя храбрым, как лев, я способен сказать все, что угодно. А вечером, после обеда, на меня нападает страх. Я хочу снять комнату в Пале-Рояле. Об экипаже я тоже думал: они подкупят моего кучера, чтобы он опрокинул меня. Хорошо было бы выписать кучера из Нанси; но, когда он будет уезжать, господин Рей или господин де Васиньи посулят ему двадцать франков, чтобы он сломал мне шею...
Какой-то пьяница поравнялся с ними; доктор вцепился в руку Люсьена.
— Ах, дорогой друг, — сказал он минуту спустя, — как вы счастливы, что не знаете страха.

Возврат к списку

aa