355

По приезде в Париж Дю Пуарье был глубоко поражен удивительной роскошью тамошней жизни. Вскоре им овладело ужасное, необузданное желание насладиться всем этим великолепием. Он видел, что г-н Берье вызывал восхищение дворянства и крупных собственников, а г-н Пасси был крупнейшим дельцом и знатоком бюджета; огромное большинство французов — тех, кто хотят иметь короля-чурбана, и притом обходящегося не очень дорого, или президента, — вовсе не было представлено.
«Оно еще долго не будет представлено, так как не может избрать депутата. Я приехал сюда на пять лет. Я хочу быть французским О'Коннелем или Корбеттом. Я ни перед чем не остановлюсь и завоюю себе видное и своеобразное положение. У меня может появиться соперник не раньше, чем когда все офицеры национальной гвардии станут избирателями... быть может, лет через десять. Сейчас мне пятьдесят два года, а там видно будет... Я скажу, что они заходят слишком далеко, я дам подкупить себя за хорошую постоянную должность и почию на лаврах».
Обращение нового святого Павла совершилось, в два дня, но претворить это в жизнь было ему нелегко; он обдумывал это целую неделю. Самым существенным было не поступиться религией.
Наконец он нашел программу действий, достойную понимания широкой публики. «Речи верующего» пользовались в прошлом году большим успехом, он сделал их своим евангелием, представился г-ну де Ламенне и разыграл перед ним пылкого энтузиаста. Не знаю, не заставил ли оплакивать знаменитого бретонца свою славу этот дурного тона последователь, но в конце концов он сам из поклонника папы превратился в любовника свободы. У нее обширное, немного ветреное сердце, и она часто забывает спрашивать у людей: «Откуда вы?»
Накануне, в палате, преследуемый смехом всех правых и грубыми остротами буржуазной аристократии, он все-таки умудрился жестами и мимикой заставить собрание выслушать его речь — удивительный образец эготизма.
— Я понимаю, что на меня будут нападать за мою манеру излагать свои мысли, жестикулировать, всходить на эту трибуну. Все это несправедливо. Да, господа, я впервые увидел Париж в пятьдесят два года. Но где я провел эти пятьдесят два года? В глуши провинции, в замке, окруженный лестью слуг, нотариуса, угощая обедами местного священника? Нет, господа, я провел эти долгие годы, знакомясь с людьми самых разнообразных общественных положений и помогая бедным. Получив в наследство несколько тысяч франков, я не задумываясь израсходовал их на свое образование.