241

— Ручаюсь вам, что дуэли у меня не будет, по крайней мере пока Кортис жив.
— Сегодня это — самое существенное. Как только вы сделаете все, что окажется в ваших силах, ищите меня повсюду. Вот распорядок моего дня. Через час я отправлюсь в министерство финансов, оттуда к N., от него к N. Вы чрезвычайно обяжете меня, держа меня в курсе всего, что предпримете.
— А ваше сиятельство поставило меня в известность обо всем, что вами предпринято? — с многозначительным видом спросил Люсьен.
— Честное слово! — ответил министр. — Я ни единым звуком не обмолвился Крапару; я поручаю вам дело, к которому с моей стороны никто еще не прикоснулся.
— Разрешите, ваше сиятельство, со всею должною почтительностью заявить вам, что если я замечу какого-нибудь полицейского агента, я удалюсь. Это неподходящее для меня соседство.
— Не возражаю, дорогой мой адъютант, если это будет агент моей полиции. Но могу ли я взять на себя перед вами ответственность за глупости, которые могут наделать другие полиции? Я не хочу и не могу скрывать от вас что бы то ни было. Кто мне поручится, что тотчас же после моего отъезда кое-кем не, было дано такое же поручение другому министру? Во дворце царит сильная тревога: статья в «National» гнусна именно своею сдержанностью. В ней много хитрости, высокомерного презрения. В гостиных ее прочтут до конца. Это не тон «Tribune». Ax, почему Гизо не назначил господина Карреля государственным советником!
— Он отказался бы тысячу раз. Лучше быть кандидатом в президенты французской республики, нежели государственным советником. Государственный советник получает двадцать тысяч франков, а он — тридцать шесть тысяч, за то, что открыто высказывает свой мысли. К тому же его имя у всех на устах. Но даже если бы он сам оказался у постели Кортиса, дуэли у меня не будет.
Эта тирада настоящего молодого человека, произнесенная с горячностью, повидимому не слишком пришлась по вкусу его сиятельству.
— До свиданья, до свиданья, мой дорб-гой, желаю успеха! Я открываю вам неограниченный кредит; держите меня в курсе всего, что случится. Если меня Здесь не будет, не откажите в любезности разыскать меня.
Люсьен возвратился к себе в кабинет решительным шагом человека, идущего в атаку на батарею, — с той лишь небольшой разницей, что он думал не о славе, а об ожидающем его позоре.
В кабинете он застал Дебака.
— Жена Кортиса прислала письмо. Вот оно.
Люсьен взял письмо.
«...В госпитале мой несчастный супруг не окружен в достаточной мере заботами. Для того чтобы я могла уделить ему должное внимание, мне совершенно необходимо иметь кого-нибудь, кто заменил бы меня около его несчастных детей, которым предстоит сделаться сиротами... Мой муж насмерть сражен на ступенях трона и алтаря... Я взываю к правосудию вашего сиятельства...»
«К чорту его сиятельство! — подумал Люсьен. — Я не могу сказать, что письмо адресовано мне».
— Который час? — спросил он Дебака. Он желал иметь неоспоримого свидетеля.
— Без четверти шесть. В министерстве нет уже ни души.
Люсьен отметил этот час на листе бумаги, потом позвал канцелярского служителя — шпиона.
— Если кто-нибудь спросит меня вечером, скажите, что я ушел в шесть часов.
Люсьен обратил внимание на то, что взор Дебака, обычно столь спокойный, горел от любопытства и желания вмешаться. «Возможно, что вы, мой друг, — подумал он, — просто-напросто плут или даже соглядатай генерала Р.».
— Дело в том, — пояснил Люсьен с довольно равнодушным видом, — что я обещал быть на загородном обеде: могут подумать, что я заставляю себя ждать, точно вельможа.
Он посмотрел в глаза Дебаку: в них сразу погас весь их огонь.