235

— А быть может, и с весьма достойными, но покуда еще безвестными людьми: Беранже служил чиновником, получая тысячу восемьсот франков. Как бы то ни было, поведение Люсьена слишком ясно говорит о том, что присутствие всяких людей ему неприятно и раздражает его. Этот вид мизантропии менее всего извинителен в глазах общества.
— А вы хотите закрыть рот его сослуживцам по министерству. Постарайтесь по крайней мере, чтобы они не являлись на на ши вторники.
Господии Левен задался целью не оставлять сына в одиночестве даже на четверть часа. Он нашел, что ежедневное посещение Оперы — недостаточное лишение свободы для бедняжки.
Он встретил его в фойе «Буффа».
— Вы хотите пойти со мной к госпоже Гранде? Она сегодня ослепительна: бесспорно, это самая красивая женщина в зале. Но я не желаю Продавать вам кота в мешке: я отведу вас сначала к Дюфренуа; его ложа рядом с ложей госпожи Гранде.
— Я был бы счастлив, отец, беседовать сегодня только с вами.
— Надо, чтобы люди знали вас в лицо, пока у меня есть еще салон.
Уже неоднократно г-н Левей хотел ввести его в двадцать различных салонов партии умеренных, вполне подходящих для начальника личной канцелярии министра внутренних дел. Люсьен всегда находил предлог отложить это на будущее время. Он говорил:
— Я еще слишком глуп, дайте мне исцелиться от моей рассеянности; я могу совершить какую-нибудь неловкость, которая навсегда окажется связанной .с моим именем и дискредитирует меня вконец... Первый шаг — великая вещь и т. д.
Но так как человек, находящийся в отчаянии, неспособен сопротивляться, в этот вечер он позволил ввести себя в ложу главного сборщика налогов г-на Дюфренуа, а через час поехал с отцом к г-ну Гранде, бывшему фабриканту, богачу и ярому стороннику партии умеренных. Особняк показался Люсьену очаровательным, салон — великолепным, но сам г-н Гранде — слишком мрачным чудаком. «Это — Гизо, но без его ума,— подумал Люсьен. — Он жаждет крови, а это уже выходит за пределы моего уговора с отцом».
За ужином в тот же вечер, когда Люсьен был представлен г-ну Гранде, тот во всеуслышание, в присутствии по меньшей мере тридцати человек, высказал пожелание, чтобы г-н М., находившийся в оппозиции к правительству, умер от раны, полученной им недавно на нашумевшей дуэли.
Прославленная красота г-жи Гранде не могла заставить Люсьена забыть об отвращении, которое внушил ему ее муж.
Это была женщина лет двадцати четырех, не старше. Невозможно было представить себе более правильные черты: это была хрупкая, безупречная красавица с лицом, точно выточенным из слоновой кости. Она превосходно пела и была ученицей Рубини. Ее талант акварелистки пользовался общим признанием; ее муж иногда доставлял ей удовольствие, похищая у нее тайком одну из ее акварелей, которую затем поручал продать, причем за такой рисунок платили по триста франков.
Но она не довольствовалась лаврами отличной акварелистки: она была неугомонной болтуньей.
Беда, если кто-нибудь в разговоре упоминал одно из страшных слов: счастье, религия, цивилизация, законная власть, брак и т. д.
«Мне кажется, да простит меня господь, что она старается подражать госпоже де Сталь, — подумал Люеьен, внимая одной из ее бесконечных речей. — Она ничего не попустит, чтобы не вставить своего замечания. Ее замечание справедливо, но чудовищно пошло, хотя и выражено в благородной и деликатной форме. Готов биться об заклад, что она черпает свою мудрость в трехфранковых руководствах».