101

«Я не предполагал, что гарнизонные романы связаны с такими неприятностями». Эта благоразумная, но вульгарная мысль придала немного серьезности Люсьену, и он впал в глубокую задумчивость.
«Ну что ж, легко ли это, или нет, — решил он после долгого молчания, — но получить возможность дружески болтать с подобной женщиной было бы очаровательно». Однако выражение его физиономии совершенно не соответствовало слову «очаровательно». «Я не могу не признаться самому себе, — продолжал он уже с большим хладнокровием,— что есть страшная разница между подполковникам и простым корнетом и еще более ужасная — между аристократическим именем господина де Бюзана де Сисиль, сподвижником Карла Анжуйского, брата Людовика Святого, и этой мещанской фамилией Левея... С другой стороны, мои новые ливреи и английские лошади должны наполовину облагородить меня в глазах провинциалки... А может быть, — прибавил он со смехом, — и вполне облагородить...
Нет, — воскликнул он, яростно вскакивая с места, — низменные понятия не вяжутся с ее благородной внешностью... Она может разделять их только потому, что они свойственны ее касте. Они не смешны в ней, так как она усвоила их еще в шестилетнем возрасте, вместе с катехизисом; это не понятия, а чувства. Провинциальная знать придает большое значение ливреям и блестящим экипажам.
Но к чему все эти ненужные тонкости? Надо признаться, что я очень смешон. Имею ли я право задумываться над интимными чертами ее характера? Я хотел бы провести несколько вечеров в салоне,, где она бывает. Отец с вызовом предложил мне, чтобы я добился доступа в салоны Нанси, — я в них принят. Это было довольно трудно, но теперь настало уже для меня время чем-нибудь заняться в этих гостиных. Я умираю от скуки, а чрезмерная скука могла бы сделать меня невнимательным; этого мне никогда не простили бы здешние тщеславные дворянчики, даже лучшие из них.
Почему бы мне не стремиться, чтобы иметь цель в жизни, как говорит мадемуазель Сильвиана, провести несколько вечеров в обществе этой молодой женщины? Вольно мне было думать о любви и осыпать себя упреками! Это времяпрепровождение не помешает мне быть человеком уважаемым и послужить отечеству, если представится случай.
К тому же, — прибавил он с меланхолической улыбкой,—эти приятные разговоры скоро разочаруют меня в удовольствии, которое я предполагаю найти во встречах с нею. Чуть благороднее наружность, речь, соответствующая другому общественному положению в жизни, — и это будет том второй мадемуазель Сильвианы Бершю. Она будет язвительна и набожна, как госпожа де Серпьер, или упоена своим дворянством и станет говорить мне о титулах своих прадедов, как госпожа де Коммерси, которая путает все даты и, что еще хуже, страшно долго рассказывала мне вчера о том, как один из ее предков, по имени Ангеран, участвовал в походе Франциска I против альбигойцев и стал овернским коннетаблем. Так оно и будет, но она красива; что же еще надо, чтобы скоротать час-другой? Слушая весь этот вздор, я буду в двух шагах от нее. Будет даже любопытно философски наблюдать за тем, как смешные и низкие мысли оказываются бессильны испортить такое лицо. Дело в том, что нет ничего смешнее учения Лафатера».